Навещали мы Татьяну Павловну под февральскую туманную капель. С самого крылечка да сеней у старушки порядок особый заведён. В доме коврики, скатёрки, наволочки вышитые да подушки пирамидками. Так только бабушки складывать умеют – ровным пуховым треугольником от большей к самой малой, да сверху тюлем прикрыть.
– О, у Татьяны Павловны супчиком уже пахнет! Хозяйничала.
Спутница моя – тоже Татьяна. Татьяна Алексеевна Максимова – работник бюро бытовых услуг в селе Черноречье. Ей сегодня несколько домов предстоит навестить, а начала с любимого адреса.
Встречает нас улыбчивая хозяйка. Многим людям, да и мне в их числе, знакомо лицо её и голос из «Казаченьки», чернореченского хора: Татьяна Павловна Чеканина.
– Как живёте, как здоровье? – помощница её уж разворачивает пакетики с квитанциями, сдачей. – Татьяна Павловна, вот, за воду заплатила. Яичек домашних купила.
– Да что здоровье – давленье мучит, а так живём потихоньку.
– Вот знакомьтесь, моя любимица из бабушек. Девяносто два нынче исполнилось. Она молодец у нас. Вот только как пандемия началась, перестала ходить на репетиции. А то всё в хоре пела. Огород у неё – и солит, и сама готовит. Здоровья-то нету, куда деваться – годы, а вот энергии нам, «молодёжи», столько бы.
Свой человек
Рабочие будни сотрудника бюро бытовых услуг от социального работника не сильно, но отличаются. Точно так же, как и соцработники, они входят в структуру Комплексных центров социального обслуживания населения в каждом районе. Медицинские услуги не оказывают, давление артериальное измерить, к примеру, нельзя по инструкции. Не занимаются они обучением, но подсказать что-то всё равно не откажут: кто из пожилых телефоном пользуется, кто – компьютером.
Татьяна Алексеевна выполняет работу первой необходимости, ежедневную рутину. Уборка в доме сухая и влажная, покупка лекарств и продуктов, промтоваров, оплата счетов. Старичкам такое уже в тягость, а родные тоже не набегаются – работа, семьи. Каждую услугу индивидуально выбирает сам человек, они доступны по стоимости, причём покупки сейчас, на время пандемии, делаются бесплатно.
– Самое популярное, востребованное – оплата коммуналки, – говорит Татьяна Максимова. – А так больше всего им не хватает общения. Да это ж разве услуга? Мне она ничего не стоит, а им приятно. Я привыкла в коллективе работать. А как дело к пенсии подошло, подумала: ну и как же буду без привычного-то? Решила, что они и будут моим коллективом, как работать начала для них. Всех знала – что ж, в одном селе живём. Но не общались прежде, живём далековато, и поводов мало было вроде. Зато теперь отношения за четыре года сложились не просто коллективные. Люблю их.
Всего шестнадцать человек подопечных у Татьяны Алексеевны. Она для них тут и «Сбермаркет», и единая система платежей, и просто свой человек, которому позвонить можно в любое время.
– Коли беда случится, какие уж тут расписания! Звонит бабушка с диабетом – трясёт. Бегом к ней несусь, «скорую» попутно набираю, после ещё посижу пригляжу, пока в норму придёт. Дети-то приезжают к ним, да они самое близкое – в Оренбурге. А я здесь, рядом. Мы похожи с ними в чём-то. У меня дочка тоже выросла, в городе живёт, замужем.
Пример стойкости духа
– Таня приходит ко мне два раза в неделю, продукты приносит, лекарства, коммуналку оплачивает, – Татьяна Павловна помощнице своей радуется. – Ну за всё – молодец! Полы у мене пропылесосит, всё протрёт начисто. Труженица! А посмотрели бы вы, как у ней по осени-то во дворе помидоры вызревают, дыни поросятами лежат. А то к себе нас пригласила, ходили мы намедни осенью в гости. А там у ней – ой! – весь двор в цветах, беседка, ну так красиво. Напекла пирогов, чаем напоила всласть просто.
– А они мне песни пели, – смеётся Татьяна Алексеевна. – Весь наш хор, почитай, в гости к
себе зазвала.
– Раз косили у меня траву во дворе, – припоминает старушка. – Камень отлетел, да окно и пробил. Затужила-загоревала, а Таня моя быстренько, раз-раз – и нашла ребят. Пришли, смерили всё окошко и заменили. Красота! Другой раз в больницу меня возила. Рвала ягоду, ветка в глаз-то прям угодила. Ой, всё перевернулось у меня, глаз не видит, операцию потом делали. Это хрусталик сместился. Сколько всего пережили вместе, и на «скорой»-то катались с ней, и навещала меня сколько она в больнице потом.
– Они мне – как пример стойкости духа, их не сломишь, – подхватывает её помощница. – А ведь болеют страшно. Ноги не носят уж. Всё она кокурки пекла, пироги. Как откуда гости едут, бегом к Татьяне Павловне – выручай.
На кокурки те приезжали гости разные – и московские, и пермяки, и, помнится, даже гость из Японии. Стряпня у бабушки Чеканиной знатная. Сама пекла хлеб всегда. Пока не было столовых, пекарен, печку сложила на кухне и людям помогала на помин души пироги да калачи заводить.
– Закваска только своя, – говорит Татьяна Павловна. – Хмель-то у нас рос наперёд бани, столько его много было, цветёт. Нарву головок, закипячу их, туды муки забалтываю, заквашиваю. Ох, и пахнет хорошо, пузырится. Ясно дело: своё лучше. Да ещё не муки, а картошки натру на тёрке, обдам вот этой хмелевой водой, заболтается там всё, вздуются дрожжи и тогда долго-долго стоят в погребке. В детстве военном нашем мало съестного видали. Дикий лук луговой да кислятку всё щипали. Муки-то не было. По коробочке в день полагалось. Как на работу придёшь огородничать – вот тебе положенная мука в спичечном коробке. Что с неё? Затируху какую-нибудь потом стряпали, да уж… Голодные-преголодные были. Картошку гнилую – и ту кушали. Сырую картошку подбирали по весне, разминали хорошо и пекли оладушки. Сковороду-то подмазать нечем – солидолом только, а так не снимутся. Напекут, а они синие, тошни-и-ит, ой-ой, как ели – не знай. Ещё ходили в город, по соседям наберём молока, затопят нам два полных бидона и восемнадцать километров с коромыслом идём пешком. Молоко продадим, из-под полы купим буханочку хлеба – двести рублей – и надо спрятать, а то дорогой отымут разбойники. Мамоньки, как жили…
Чутьё не обманешь
– Связь с детьми обязательно мы держим, – говорит Татьяна Алексеевна. – Всё случается. А то вдруг не услышит бабуля телефон из кухни, не могу дозвониться, достучаться. Они ж у меня, что дети, без присмотра совсем нельзя уж им. А вообще порой и чутьё выручает. Есть у меня бабушка одна, прихрамывает. Не её день был, а мимо дома шла. Дело какое-то было, уж и не припомню – батарейки в часы купила. Дай зайду. Бряк-бряк по окнам –тишина. Кричу: «Нина Александровна!». В огороде, может, возится, чистюля тоже знатная, с утра до вечера грядки свои нянчит. Слышу слабое: «Я здесь». Здесь-то здесь… Лежит, родненькая, за изгородью, упала, а встать не может – колени больные. Через забор полезла. Вот беда! Открыла калитку, соседку кликнула на помощь, подняли старушку. А её трясёт, столько на жаре пробыла. Чуть ещё – и погибла бы. Отпоила чаем, побыла с ней, отошла она. Вот так, с ними что хочешь случиться может. Иной раз тревожит что, позвоню или лучше зайду. А с той поры так и подавно внимательней стала.
После нашей встречи скорая помощница Татьяна Алексеевна поспешит в самый свой отдалённый удел – в Лесхозе живёт старушка, а туда около километра пути.
– Заказала бабушка конфеток к чаю да молочка топлёного. Только с ним чай и пьёт. Купила, теперь снести вот надо, ждёт уж меня.
Жанна ДАНИЛОВА
Фото автора
