Галина Крячкова – очень улыбчивая, энергичная женщина, она в посёлке Приуральском руководит и клубом, и женсоветом, и организует сбор помощи для наших солдат. Говорит, что односельчан особо не нужно упрашивать помочь, не надо и объяснять, кому это и для чего. Вечером едва опубликовали в сообществе посёлка объявление о том, что готовы собрать и передать новые посылки для ребят, а с утра пораньше бабушки уже носки и тушёнку несут. Ещё рабочий день не начался, они уже стоят у дверей: «Вот, Галин, чем богаты».
Из посёлка Приуральского срочную службу в армии сейчас проходят шестеро парней. Ещё десять человек заключили контракты, четверо отправились в зону военного конфликта по мобилизации.
Сын Галины Анатольевна Тимофей сейчас служит в спецподразделении разведки. Ему 21 год, парень выбрал службу в армии осознанно и не ушёл оттуда, когда была возможность.
– Учился он в нашей Приуральской школе, окончил девять классов и… – она прерывается на полуслове, прикрыв лицо рукой.
Самообладание – вещь непостоянная, особенно, когда ты мать солдата.
– Это он? – я смотрю на портрет паренька, что стоит рядом с рабочим компьютером.
Галина Анатольевна кивает:
– Тимофей. С первых дней он там. Ушёл в армию в июне 2021 года. Я на всю жизнь запомнила этот день. Как раз в Черноречье была военно-историческая реконструкция, мы все работали там, представляли свои экспозиции. А ночью провожали его служить. В сентябре он подписал контракт, в феврале отправился в зону боевых действий. В июне приходил в отпуск на месяц. Сейчас с ним связи пока нет, мы все ждём отклика. Звонил на границе и предупредил: «Всё, мам, мы заходим. Всего доброго. Всё будет хорошо». А у него всегда всё хорошо. Один ответ на всё – не расстраивайся, всё ровно.
Если б не контракт, пошёл бы добровольцем
Тимофей после школы выбрал десятое городское училище, специальность «технолог газовых и буровых установок». Перед армией успел поработать дорожником, ездил по всей стране ремонтировать трассы.
– Чувствуется, что он у вас очень общительный, это так?
– Он у нас такой – «движушный», как сейчас молодёжь говорит. Помню, ещё подросток он, идёт на улицу, припозднится, нет его долго. Я просто выходила на улицу и слушала, откуда доносится музыка. Сто процентов их компания там. Утром спрашиваю: там-то были? «Да, а ты откуда знаешь?». Сейчас когда приезжает домой, у нас постоянно молодёжь дома. То баня топится, то они в настолки играют. Летом – лес, река, рыбалка, охота. А в городе, пока учился, был юнармейцем, на 9 Мая участвовал в праздничных маршах. Принесёт мне форму, чтобы погладить, подшить, а сам гордый и всё говорит: «Вот пойду на войну…». Пошёл.
Когда он приезжал в отпуск, повидаться с ним собрались все родственники. Семья у парня большая и сплочённая. Отец и мать – из многодетных семей. Дядьки спросили откровенно парня: «Сколько тебе нужно для жизни, чтобы больше ты не продлевал контракт?». Положили на стол ключи от новой «Субару» и немалую сумму денег. Тимофей улыбнулся как-то незнакомо по-взрослому и ответил: «Когда я подписал контракт, вы все меня поддержали и похвалили: мол, в армии сейчас стабильность, зарплата хорошая. Но что же это получается? Когда моей стране тяжко приходится, я должен отойти в сторону? Нет». Родные поняли и приняли эту его позицию, и больше в семье таких разговоров не заводилось.
– Даже когда я начинаю плакать, он непреклонен, – говорит мать. – А он ведь недавно снова продлил свой контракт до двадцать третьего года. Одно твердит: если б даже не заключал контракт, пошёл бы воевать добровольцем. Я плачу, боюсь за него, но понимаю всё. У нас ведь семья такая, мы воспитаны на подвиге советского народа в Отечественную войну. Кстати, мой отец – чистокровный западный украинец. Он почти не жил там, а родня не общалась с ним, потому что женился на «москальке». До 2014 года письма ещё изредка ходили в обе стороны между нашими семьями. После этого – тишина. Слава Богу, папа не дожил и не увидел этого. Он очень переживал, что семья его отвергла. А так все мужчины в наших семьях служили в армии, деды воевали в сороковые. У моего мужа двоюродный брат – участник военного конфликта в Югославии, служил в воздушно-десантных войсках. Теперь пришёл черёд Тимофея.
О человечности и горечи
Когда районная администрация объявила, что можно и нужно собирать гуманитарную помощь в поддержку военнослужащих, местный женсовет, объединившись со школой, в числе первых начали писать письма в армию солдатам, отправлять поздравительные открытки к 23 февраля. А когда началась военная спецоперация, взялись собирать гуманитарную помощь. Первая партия едва уместилась в 60 коробок, в Приуральском Доме культуры яблоку негде было упасть. Люди несли и несли. Пенсионеры, администрация, детский сад, школа, фельдшерско-акушерский пункт – никто не остался в стороне.
– Когда мы привозили в город собранные вещи и продукты, сначала 60, потом 80 коробок, в пункте сбора нам сказали: «И подумать не могли, что у нас в области пойдёт такой живой отклик. Машин не хватает, чтобы всё это отправлять». Да, потрясающие у нас люди. Вся эта ситуация нас ещё больше сплотила. Бабушки ждут ярмарку и там покупают самое лучшее, чем, может, и себя не всякий раз балуют. Как пенсию получат, несут хоть по баночке. Для них это важно – отправить самую вкусную сгущёнку, лучшую тушёнку.
– Что же будит в нас эту отзывчивость, как думаете?
– Человечность. Каждый, наверное, ставит себя на место солдат. А женщины сопереживают им по-матерински. Их так хочется накормить, обогреть. Ведь посмотрите, что передают именно женщины: носки, балаклавы, что-то тёплое. Помню, как удалось в декабре пообщаться с Тимофеем по видеосвязи. Он пил чай со сгущёнкой. «Мам, не знаю, откуда пришла, но такой вкусной сгущёнки я не пробовал никогда. Мы вечером перед сном пьём с ней чай. Спасибо тем людям, кто это прислал». В каждом из нас живёт ребёнок и сладкоежка, особенно в стрессовых ситуациях. А ещё так часто слышу на заднем фоне его ребят-сослуживцев. Они как дети: «Ты с мамой разговариваешь? Привет ей передавай!». Они видели много страдания и страха, много крови и жестокости, но эти ребята сохранили свои души, улыбки, человечность. Я так переживала за Тимофея поэтому. Если случалась драка на улице, он никогда не ударит первым человека, только если потребуется дать сдачи обидчику. Деревенские парни, хоть и бойкие, к разной жизни более приспособлены, но я боялась, что война искалечит моего сына духовно. Этого не случилось.
Сейчас в посёлке продолжают собирать гуманитарную помощь: чай, кофе, мёд, сушки, сухофрукты, медикаменты, тёплые вещи. Список того, что можно и нужно, каждый уже выучил наизусть. Галина Анатольевна загадала, что эта коробка будет последней. Вот весной отправят, 9 мая встретят годовщину Победы, а там и наши ребята с победой вернутся домой. О том сейчас и молятся.
– Знаете, он ведь отказался от своей юности, – как-то грустно и тоскуя говорит мать. – Я чувствую это, когда начинаю с ним разговаривать, ловлю себя на мысли, что передо мной уже не тот мальчишка. Ему двадцать один. Что у него должно быть на уме? Девушки, друзья, их вечная «движуха». Но я слышу взрослого мужчину. Осенью был в отпуске пару недель, и на дискотеке у нас молодёжь что-то не поделила, потолкались немного. Тимофей, когда разняли их, спросил одного из драчунов, за что тот ударил друга. «Мне было грустно». Тимофей горько так ответил: «Грустно вам? Снимите розовые очки. Вам по двадцать лет. Грустно – это когда своих пацанов из отряда по одежде опознаёшь». Господь, и это говорит мой сын…
Жанна ДАНИЛОВА
Фото автора и из семейного архива
п. Приуральский
